ЕВГЕНИЙ ПУТИВЕЦ: «СЦЕНА ЛЕЧИТ»

«Сцена — это наркотик. Когда чувствуешь, что зал с тобой дышит, ты над ним властвуешь, публика тебе сострадает. Что может быть лучше?! А еще сцена лечит. Люди даже с температурой играют. Бывает, летишь со спектакля, прям как на крыльях. Если, конечно, удовлетворен, если не стыдно за свою работу».

Так рассуждает о театре Евгений Путивец. Заслуженный актер России, народный артист Бурятии, он уже более тридцати лет служит в Хабаровском краевом театре драмы. А вообще, в профессии Евгений Иванович уже 55 (!) лет.

27 января ему исполняется семьдесят пять. А в субботу, 29 января, на сцене театра состоится бенефис Евгения Путивца. Помимо поздравлений от друзей, коллег зрителям покажут спектакль «Последняя жертва» по пьесе А. Островского, в котором виновник торжества сыграет Флора Федулыча Прибыткова.

… Мы сидим с Евгением Ивановичем в его гримуборной и ведем неторопливую беседу о том о сем. Сколько же всего повидала эта гримерка! Соседями Путивца здесь были Мирослав Кацель, Эдуард Мосин, Владимир Паршев, Сергей Лычев…

— Я даже застал еще Юрия Геннадьевича Машкова, который служил театру со дня его открытия, с 1946 года, — рассказывает Евгений Иванович. — И первого модельера-закройщика драмы дядю Сережу Бородина тоже хорошо помню. Боевой был дед, в итоге до 100 лет дожил. А сейчас уже я самый старший в театре. Памяти своих ушедших коллег как-то на досуге сочинил такие строчки:

Нас так учили, добро свято,
Куда спешите вы, ребята.
Вокруг и так добра немного,
А Богу не нужна подмога.
И опоздать к нему нельзя,
Куда ж спешите вы, друзья?
Но с каждым днем все уже круг,
Все меньше рядом крепких рук,
Но без друзей прожить нельзя,
Не уходите же, друзья…
Хотел стать моряком

— Евгений Иванович, вы, насколько знаю, родились во Владивостоке. Потом вас изрядно помотало по стране, но все же вы вернулись на Дальний Восток и даже ваша жена — хабаровчанка…

— Знаете, а ведь я в Хабаровске мог оказаться значительно раньше. Мы с другом Толиком Хоменко приезжали сюда поступать в училище искусств, но я слетел уже после первого тура, а мой приятель — со второго. Так что, Хабаровск меня с первого раза не принял. Ну, значит, так было надо. Вернувшись домой во Владивосток, мы с другом после окончания вечерней школы поступили в институт искусств. Кстати, Толик тоже состоялся в профессии, ныне он заслуженный работник культуры РФ, зам. директора по постановочной части приморского академического драматического театре им. Горького.

— А сами вы о театре мечтали с детства?

— Если честно, в артисты шибко не собирался. Хотя мальчишка я был голосистый и на всевозможные конкурсы чтецов меня постоянно вытаскивали. Как-то занял среди школ Владивостока даже третье место. На радио таскали — принимал участие в передаче «Пионерская зорька». А еще тогда была такая традиция — на всякие партийные совещания пионеры приходили с красным знаменем, с барабанами, с горном и читали стихи, кого-то поздравляли.

Там я тоже был.

А вообще, я хотел поступать в мореходное училище, даже подавал документы после восьмого класса. Но в школьной характеристике написали, что я принимаю участие в самодеятельности, а вот поведение не очень.
Секретарша в приёмной комиссии тут же сделала вывод: «Вы что, думаете, с вами в школе возились и здесь будут?» И… завернула мои документы.
Путешествия по родной стране

— Что ж, может, это и к лучшему. Зато стали артистом. Кстати, поступили вы в институт искусств в родном городе, а окончили Высшее театральное училище им. Щукина. Каким ветром вас занесло в «Щуку»?

— Во Владивостоке проучился два года. А потом наша преподавательница уехала в театральный институт имени Бориса Щукина и перетащила меня и еще одну девушку с курса. Учился в Калинине, там был филиал «Щуки».

Сразу стал работать в театре юного зрителя. А потом начались смотрины. Кому я только ни показывался — и Товстоногову, и Завадскому, и Ефремову…

Ещё имел беседу с известным театральным режиссёром и педагогом Николаем Павловичем Акимовым. Он пообещал взять меня в театр комедии в Ленинграде. Но как раз была пора отпусков. Николай Павлович предложил встретиться в конце августа, когда театр будет гастролировать в Москве. Тогда он, дескать, покажет меня худсовету. Но как раз во время тех гастролей Акимов умер, и всё, понятно, сорвалось. И поехал я кататься по родной стране…

— Не жалеете, что так получилось?

— А чего жалеть? Ведь что главное для артиста? Репертуар. А мне в этом смысле просто колоссально везло. Например, когда работал в областном драматическом театре в Костроме, у нас каждый сезон начинался с премьеры какой-нибудь пьесы Александра Островского. Мне довелось побывать в образе Незнамова в спектакле «Без вины виноватые», играл Тихона в «Грозе», Восьмибратова и Буланова в «Лесе», Дульчина в «Последней жертве». Кострома же — родина Островского, и здесь этого драматурга очень чтили. Там же, к слову, и Ромео сыграл.

Конечно, отметился и в пьесах на производственные и партийные темы. Их тогда ставилось много. Даже Александра Ульянова сыграл. Пьеса называлась «Апрель начинается в марте».

— А еще в вашей биографии был Русский драматический театр в Улан-Удэ, где вы, насколько знаю, получили все почетные звания…

— С этими званиями была такая хитрая система. Присвоили первое, жди следующее, набирай, как говорится, багаж. Этим и удерживали, сам-то я поначалу не собирался на длительный срок задерживаться в Улан-Удэ. Приехал в этот театр в 1974-м, а спустя года четыре стал заслуженным артистом Бурятии. Хотел было уже уезжать, а мне говорят: «Что вы, Евгений Иванович, поработайте еще немного, и мы вам заслуженного России дадим».

А что, я был молодой, здоровый, тащил весь репертуар. Наступает 1981 год, и (что вы думаете) мне вместо заслуженного артиста РСФСР дают… народного Бурятии. В общем, еще задержать у себя захотели. И только в 1987-м наконец я стал заслуженным артистом России.
Сыграл всё, что хотел, кроме Сирано

— Тогда вы поняли, что в Улан-Удэ вас ничто больше не связывает и отправились на Дальний Восток?

— Тут такая история. В Улан-Удэ мы работали вместе с женой, она тоже актриса. Но потом отношения разладились, я уже был знаком со своей теперешней супругой. Словом, надо было разводиться. Ну а поскольку моя Галя — хабаровчанка, решил вернуться на Дальний Восток.

Ефим Звеняцкий без вопросов взял меня в драматический театр им. Горького во Владивосток. Поработал там немного. Но, как обычно, остро встал квартирный вопрос. И вот тогдашний директор хабаровской драмы Валерий Погоржельский зовет к себе и уверяет, что в течение сезона даст трехкомнатную квартиру.

Слово свое, правда, не сдержал, но отступать было уже некуда. Какое-то время с семьей пожили в общежитии при гостинице «Восход», а потом умерла теща, и у нас появилось свое жилье. А в Хабаровске между тем я уже 34-й год живу.

Считаю, театральная жизнь у меня и здесь сложилась. Кого я только ни играл — и Лейзера в «Поминальной молитве», и горячего грузина Бекина в «Невесте из Имеретии», и Шута в «Короле Лире», и Тиссаферна в спектакле «Забыть Герострата», и богатого дворянина Бабтиста в шекспировской комедии «Укрощение строптивой», и папашу Лепле в музыкальном спектакле «Эдит Пиаф»…

— Интересно, а есть ли такая роль, о которой вы мечтали, но так и не сыграли?

— Хотел сыграть Сирано де Бержерака. Кстати, уже здесь, в Хабаровске, столичный режиссер Никита Ширяев начал ставить историю про Сирано. И там он решал так, что главный герой будет разный. И последнего — уже перед смертью — должен был играть я. Но не случилось, мимо меня эта роль прошла. А вот кого я никогда не хотел сыграть, так это Гамлета.

— Сейчас выпускается много так называемых современных спектаклей. Как вы относитесь к такому новаторству?

— Самое печальное, что сейчас современная режиссура вообще не озадачивается тем, что писал драматург. А ведь еще великий Товстоногов говорил, что ты должен подняться до автора, понять, что он хотел сказать и донести это до зрителя. А теперь это порой совсем не важно. Про что там пьеса? А, про трех сестер, которые хотят в Москву, а они такие бедные, незащищенные. Это все ерунда! Раздеваем их догола, они стоят на авансцене, потому что незащищенные. В этом мире они как оголенный нерв. Вот какая трактовка!

Нам буквально навязывается тотальное бескультурье и уничтожение нравственности на всех уровнях. Возьмем спектакль «Кармен» в Перми в театре оперы и балета. Действие оперы происходит в Одессе в 1913 году, а сама Кармен — не испанка, а еврейка с Молдаванки. Кроме всего прочего, многих удивил и ужаснул неожиданный финал — героиня погибает под звуки бензопилы.

Мы живем сейчас, к сожалению, в эпоху разрушения. Когда я учился, говорили: «Читайте пьесу, там все написано — кто, откуда, что зачем…»
«Благодаря супруге живу… вторую жизнь»

— Давайте поговорим о личном. Ваша нынешняя супруга к театру какое-нибудь отношение имеет?

— Нет. Но Галина — заядлая театралка, с удовольствием ходит на мои спектакли, всегда поддерживает. Она у меня человек ученый, кандидат наук, преподает в вузе.

Кстати, супруге я обязан тем, что живу… вторую свою жизнь. Летом 1999 года репетируем «Игроков» по Гоголю. Стояла жуткая жара, по три рубашки за репетицию меняли. Я играл Утешительного. Роль эмоциональная, по отдаче очень мощная. И у меня прихватило сердце. Срочно понадобилась операция. Делали её в Москве. Жена всё взяла на себя, выходила меня и буквально поставила на ноги. И с тех пор я снова на сцене.

— А дети чем занимаются?

— Дочь жены, которую, впрочем, считаю своей, живет с семьей в Америке. Подарила нам внука и внучку. А наша совместная доча сейчас в Москве — учится на актерском факультете и на продюсерском в институте им. Кобзона. Она, вообще, изначально хотела в театр, но мы с женой ее отговорили: получи, мол, нормальное образование, а потом делай, что хочешь.

В итоге дочка окончила академию госслужбы. Потом поступила в колледж искусств на вокал. Ну а позже уехала в Москву. Пыталась группу сколотить. Она сама и стихи пишет, и песни. Так что гены мои ей, очевидно, передались. Сейчас-то я понимаю, что нельзя ломать детям карьеру. Но мы же хотим как лучше, а не то, что им самим надо.

— Евгений Иванович, и последний вопрос: вы, судя по всему, еще не наигрались?

— Человек живёт, пока он нужен, пока он востребован. Конечно, хочется работать, хочется играть. Ведь артисты разные нужны — и молодые, и старые. Можно быть кривым, хромым, каким угодно. Главное, чтобы мозги были на месте и память. Артист не может без театра. Так что мы, надеюсь, еще «повоюем»…

Автор: Беседовал Дмитрий ИГОЛИНСКИЙ. Фото Геннадия БУДНИКА.

Источник: ТоЗ