S.O.бачье S.ердце на горячее
В театральном меню Хабаровска новое блюдо — «Собачье сердце». Горячая подача, пикантное содержание и яркое послевкусие. Распробовать булгаковскую классику под оригинальным авторским соусом приглашает Хабаровский театр драмы. Работал над этим трагикомедийным угощением молодой режиссер из Санкт-Петербурга Николай Русский.
Если есть возможность не вставать на пути режиссера за час до премьеры его первого спектакля на большой сцене, лучше этого не делать. В эти минуты даже воздух в пустом еще зрительном зале кажется невыносимо тяжелым, а мимолетные взгляды — особенно колкими. В такой атмосфере не выдержала профессиональная фотокамера, выдавая портретный брак. А мы с фотографом, не привыкшие к театральным страстям, буквально кожей прочувствовали, что такое предпремьерный драматизм.
В Хабаровске о режиссере Русском говорят полярно разное. Одними ему приписывается немногословность, другим он видится весьма содержательным собеседником. Определение «заносчивость» в сторонних характеристиках соседствует с «душевностью». И, кажется, все это действительно про него. В две наши встречи на интервью и премьерной фотосъемке он был действительно полярно разным…
Впервые с Николаем Русским мы встретились за две недели до первого показа «Собачьего сердца». В перерыве между репетициями он успел рассказать, почему принципиально отказывается ставить некоторых авторов, как в 30 лет бросил стабильную работу и пошел учиться на режиссера, и почему для постановки выбрал «Собачье сердце».
— Свой первый спектакль в Хабаровске вы поставили осенью прошлого года. Чем привлек столичного режиссера Дальний Восток?
Спектакль «Аппликации» был поставлен в рамках творческой лаборатории. Это достаточно распространенная практика: театры приглашают разом несколько молодых режиссеров, предоставляют площадку и произведения на выбор, а потом решают, какой из эскизов останется в репертуаре.
— «Аппликации» кажется очень женским произведением. Почему выбрали именно его?
Я ищу интересное для себя не в текстах, а в возможностях его подачи. Автор «Аппликаций» Ася Волошина — замечательный молодой драматург, очень востребованный. Но лично я часто не нахожу общего языка с ее произведениями. А этот материал — совсем другое дело.
Текст очень поэтический, чувственный. В хорошем смысле видно, что это писала женщина. В нем много противоречий, нестыковок и хаоса, и знаете, все это красиво и возвышенно подается. Но на сцене мы сделали несколько иначе: высокое оставили в словах, а на подмостках показали чувства двоих жизненно, отчасти даже приземленно.
— Вы выбрали весьма оригинальную подачу спектакля, за все время на сцене актеры вживую не говорят ни слова. Для чего это было сделано?
«Аппликации» в чем-то даже не театральный спектакль. Была попытка уйти от привычной подачи, чтобы разрушить стереотипы восприятия. Приходит зритель, садится в зал — он готов, что сейчас выйдут актеры, пойдут реплики, героиня обязательно заплачет… А тут этого нет. Ни живой речи, ни линейности сюжета. Впрочем, несмотря на эдакий временной конфуз, впечатление в целом остается хорошее. На мой взгляд, получился легкий, понятный эскиз, который не хочется утяжелять.
— «Собачье сердце» — ваша первая постановка на большой сцене. Почему такой выбор произведения? Материал растиражирован в каком-то смысле его можно назвать попсовым.
Не повториться — это же проще простого. Я видел много постановок «Собачьего сердца», и все они отличны друг от друга. Даже если не брать во внимание режиссерскую трактовку, артисты-то все разные.
— До премьеры еще две недели, спектакль, скорее, готов или нет?
Сейчас то самое время, когда ты должен делать все разом: смотреть, какой длины рукава у платья героини, какого цвета брюки героя, в то же время решать, сколько прожекторов будет в каждой сцене, их направления, цвета, и не надо ли добавить еще парочку. Я репетирую с профессором его отрывок, одновременно подбираю с музыкантом подходящий звуковой эффект. Конечно, это утрированно, но по факту так работает огромная театральная машина. У меня пока плохо получается выдерживать синхронность действий, поэтому я очень сильно злюсь по этому поводу. Сегодня, например, была трудная репетиция.
— Что для вас значит трудная репетиция?
Это когда не получается то, что ты хочешь. Дело даже не в том, что артист не отрабатывает роль или музыка фальшивит — не складывается буквально все. Я ни к кому не могу направить это недовольство, потому что все выполняют свои обязанности. Оборудование хорошее, все настроено, светится, а мне вот не нравится. Не нравится, как свет сочетается с музыкой. Не нравится, как артист ползет по сцене. Не нравится, каким голосом другой артист говорит свою реплику. И что из этого получается — мне категорически не нравится. Вот и мучаемся все (смеется). Когда спектакль обретает свои черты, он начинает мне очень сильно не нравиться. Сейчас это состояние перманентное, эдакие муки творчества.
— В итоге получится светлая история?
Скорее, она в приятном полумраке. Тема серьезная, как ее не поворачивай, но она же не должна обязательно быть мрачной и тяжелой. Мы провели параллель булгаковского произведения с Библией. Господь создал свет и тьму, создал небесную твердь, земную… Он трудился шесть дней, отдохнул и создал человека. Помните, он же подарил человеку Эдемский сад — делай, что хочешь, а я буду заботиться о тебе. Только соблюдай простые правила и не ходи к древу познания. Но человек не захотел признавать зависимость от создателя и потерял свой рай. Он стал смертным, появилась нужда в еде, в работе. С Шариковым же произошло так же, ему была предложена сытая человеческая жизнь, но по законам его создателя. И он не захотел. Если зрители поймут эту линию — будет здорово.
— Какой ваш профессор Преображенский, сумасшедший гений?
Нет, отчего же. Он своеобразный бог, спокойный и хладнокровный. Мы не делаем из него старика. Его исполняет достаточно молодой артист, у которого есть это ощущение холода. Не в смысле равнодушия, а не эмоционального понимания того, что он совершил ошибку.
— Будет ли что-то необычное происходить на сцене?
Шарикова на сцене одновременно играют два актера — мужчина и, как ни странно, женщина. Актриса исполняет роль сознания Шарикова, а актер — это физическое воплощение. Сыграть это достаточно сложно. Декорации в спектакле минималистичны, почти нет мебели. Эффектность достигается иными средствами.
— В 30 лет вы резко поменяли свою жизнь. Вновь пошли учиться, и не повышать квалификацию, а получать образование с нуля. Что вас сподвигло?
У меня было все — и образование, и опыт работы, но то, чем я занимался, мне абсолютно не нравилось. Было два варианта: остаться на своем месте или сломать все. В этой дилемме решающую роль сыграла личность педагога курса.
Я поступил в театральную академию (Санкт-Петербург) на курс Вениамина Михайловича Фильштинского. Это театральный педагог, у которого учились Константин Хабенский, Михаил Пореченков, Ксения Раппопорт. Для меня он чудо природы! Долго обучал актеров, а в один момент набрал режиссерский курс, куда я и попал. Случайно!
Автор —Елена Чагина
Фото — Юлия Савкина, Архив Хабаровского краевого театра драмы
Источник — Газета Презент
НА РАССЫЛКУ ТЕАТРА.